В новогодние праздники ТЦ «Европа» будет работать в следующем режиме: 31 декабря — до 19:00; 1 января — выходной.

«МАРЦИПАШКА» — марципан для лепки. Очень вкусная миндально-сахарная пластичная масса, сочетающая в себе полезные свойства миндаля, идеальный материал для всестороннего развития ребенка.

Лепка из марципана развивает мелкую моторику рук (научно доказано, что она напрямую влияет на развитие речи малыша, координацию движений, память и логическое мышление), благотворно влияет на нервную систему, психическое и эмоциональное состояние малыша, ребенок концентрируется, учится терпению, усидчивости, аккуратности.

Уважаемые посетители ТЦ «Европа», 17 августа торговый центр работает с 10:00 до 19:00.

Гастроном «Елисейский» и ресторан «Carbonara» работают в штатном режиме — пожалуйста, воспользуйтесь отдельными входами со стороны ул. Вайнера.

С уважением, Администрация ТиДЦ «Европа».

В новом выпуске «Кофейных историй» от Coffee Central — Максим Путинцев, главный редактор радиостанции «Эхо Москвы» в Екатеринбурге. Максим больше 20 лет работает на радио и рассказывает о том, каково это, когда каждый день плаваешь в соляной кислоте.

Журналистом я стал случайно. Я учился на культуролога, потому что решил, что надо получить хорошее гуманитарное образование широкого профиля. А шире, чем культурология, найти что-то сложно. У нас было все, начиная от курсов латыни до теории искусства, заканчивая теорией искусства, философией и историей. Думаю, это был правильный выбор.

Но радио мне нравилось с детства. Я увлекался спортом и поэтому часто представлял себя спортивным комментатором, записывал воображаемые матчи на магнитофон, а потом слушал. Конечно, когда мой друг, который проходил практику на радио, позвал меня к ним спортивным репортером, я согласился. Это было больше 20 лет назад.

Конечно, бывало за это время такое, что хотелось все бросить. Но я потом остывал и думал: если у тебя что-то хорошо получается, то, наверное, неправильно это бросать. И потом — я столько лет все это создавал, и отдам в чужие руки? Такой синдром Путина.

Алексей Венедиктов, главный редактор «Эха Москвы», сравнивает современную ситуацию в медиа с плаванием в соляной кислоте. Но нам повезло: мы можем приглашать любых героев и не ограничены ничем, кроме российского законодательства. Сейчас в нашей стране это редкость.

Работа журналиста — это как анекдот про склеротика: чем хороша ваша болезнь — вы каждый день узнаете новости.

Екатеринбург — город, на новости достаточно богатый. Мы не Москва, не Нью-Йорк и не Париж, но мало в каком российском городе еще есть такая информационная движуха, такая конкурентная журналистская среда и так много источников информации, с которыми ты можешь работать.

Работа на новостях здорово дисциплинирует мозги. Ты как бы журналист, но при этом еще и демиург. Ты понимаешь, что от того, как ты подашь новость, будет зависеть то, что слушатели услышат.

Я очень самокритичный человек. Может, это даже не плюс, а проблема. Наверное, я бы смог большего добиться, если бы не самокопание. Но, с другой стороны, у меня не выросла корона на голове. Чтобы быть эффективным журналистом и эффективным главредом, ты должен быть своим парнем в разных средах: что со своим коллективом, что с политиками, что с общественниками. С короной это не получится.

Самый большой грех интервьюера — быть неподготовленным. Но бывают собеседники, к которым подготовиться невозможно. Для меня это творческие люди: режиссеры, актеры, художники, писатели. Мы знаем их по художественной реальности и, чтобы быть в курсе, надо постоянно за ней следить. Но где взять время? И ты понимаешь, что, какие бы вопросы ты ни задал — этого будет недостаточно, это будет мимо.

Я взял больше тысячи интервью и, конечно, провалы у меня бывали. Провал-провал — интервью с Бутусовым. Я будто сидел между пятью стульями и не понимал, о чем говорить: то ли о местной повестке, ведь он местный. Но он уже давно тут не живет. То ли об архитектуре, ведь он учился на архитектора. Но давно не работает по специальности. То ли про метро, потому что он участвовал в его проектировании. Но что он скажет сейчас? То ли про творчество, но — смотрите предыдущий пункт. А сам он к тому же был не в настроении: вечером у него концерт, а тут организаторы его вытащили на радио, но он не хочет ни о чем со мной говорить и этого не скрывает. Ведь в интервью, как в любви, все должно быть по обоюдному согласию, а иначе это изнасилование. Потом я спрашивал людей, которые его знают, почему так вышло. Они сказали, что, если он тебя не знает лично — хоть березкой встань, ты его не разговоришь. В общем, все сошлось.

Мои дочки с детства видят меня на экране, слушают по радио. Младшая часто спрашивает: «Папа, а ты Путина знаешь? А Фредди Меркьюри?» Ее очень удивляет, что нет.

Когда спрашивают, какой у тебя девиз, всегда вспоминаешь какие-то банальности: «Наша цель — коммунизм» или «На красный стой — на зеленый иди». Но я могу поделиться советом, который периодически вспоминаю. Его дала мне моя бабушка. Когда я пытался привирать, она говорила: «Максим, запомни: лучше плохо, но честно». Конечно, всегда говорят правду и только правду одни идиоты: хочешь испортить отношения с человеком — говори ему правду, худшего и представить нельзя. Но я стараюсь не врать: слушателям, друзьям, близким. Стараюсь быть с ними максимально честным и искренним. Мне кажется, так правильно.

Гость нового выпуска проекта кофейни Coffee Central — руководитель спортивной школы Ilovesupersport Александр Казанцев.

Мне 39 лет. В бизнесе я с 19-ти. Я ни дня не работал по найму.

Для меня есть простая истина: если ты выспался — у тебя нет никаких проблем. Я не видел ни одного человека, который бы хорошо выспался и был в угрюмом настроении, не доволен жизнью, правительством, окружением. Выспавшийся человек — самый счастливый человек в мире.

Я могу отсыпаться до 12 часов и проснуться без угрызений совести. Это пришло не сразу. Раньше думал: «Как, весь город уже работает, а ты лежишь!» Но надо расставлять приоритеты: здоровье важнее, чем работа. Почему? Потому что когда нет здоровья — ничего не нужно: ни работы, ни семьи, ни денег.

Восстановление — это суперважно. Отправьте детей с нянями, жене дайте денег на шопинг, а сами — ложитесь спать.

Когда наши бизнесмены приезжают в Италию или Испанию, где до сих пор после обеда сиеста, они в шоке: «Как три часа не работать? За это время можно дом построить!» Но, если человек не восстановился, дом получится очень шаткий.

Я не за лень, а за то, чтобы человек, когда он делает нечто важное, был в ресурсном состоянии. Мне бы хотелось, чтобы наши машины делались людьми, которые выспались, дома строились людьми, которые выспались, и в кофейне к нам подходили выспавшиеся официанты.

Я уверен, что мои сотрудники высыпаются, и этому рад. У нас нет офиса — каждый работает, где хочет. В этом плане у нас уникальная компания — просто потому что так редко бывает. Я не слежу за тем, кто чем занят в течение дня.

Отсутствие офиса — для меня позиция принципиальная. Я 20 лет в бизнесе, и видел, как люди имитируют работу. На это влияют много факторов, один из них — как раз обязательство быть в офисе с 9 до 18.

У меня нет задачи загрузить себя и других на 100%. Это путь к износу. Ты должен быть загружен процентов на 80, потому что всегда нужен запас времени и сил на форс-мажоры. Если их нет — отлично, можешь отдохнуть, почитать книжку. 100%-ная загрузка — это еще одна особенность нашей, российской, действительности, когда из наемных сотрудников стараются выжать максимум, чтобы они работали с утра до вечера. Так человек быстро выгорает.

Я не навязываю эту схему всем. Думаю, в банке или на производстве должна быть другая система управления. Но в малом бизнесе, если эту систему можно внедрить, лучше это сделать.

У школы Ilovesupersport 56 филиалов по всему миру. Три года подряд филиал в Екатеринбурге выигрывает номинацию «Беговая Столица» за самое большое число выпускников. Это значит, что наша система управления, основанная на инициативе, креативности, отсутствии тотального контроля достаточно эффективна и доказала свою состоятельность. Когда мне говорят: вы с ума сошли, снимите офис — так вы будете работать лучше, я отвечаю: «Докажите на своем примере!»

У нас крутая команда, потому что у каждого несколько проектов. Часто к сотрудникам есть требование работать на одну компанию. Но я считаю, что, чем больше человек ведет интересных ему проектов, тем больше от него пользы. А если в одном проекте — он, как в танке, и не видит, что происходит вокруг.

Вкладываться надо в то, что получается. Некоторые из года в год вкладываются в то, что не работает, не откликается — зачем? Неужели нет ничего, что бы откликалось? Странно. Тогда ищи!

Чтобы быть в рынке, нужно смотреть на тренды, общаться с клиентами, нанять молодежь. Молодежь — другая. Моя дочь в 14 лет уже знает, кем хочет быть, она работает, зарабатывает деньги. Я, конечно, тоже зарабатывал в 14 — но я бутылки сдавал, а она ведет свои проекты в соцсетях.

Если вы не будете отслеживать тренды молодого поколения — скоро вы будете работать на них. И это будет не через 10-15 лет, а через два года.

Новым гостем кофейни Coffee Central стал директор гимназии № 210 «Корифей» Алексей Бабетов. Поговорили с ним о философском взгляде на жизнь, бизнес-опыте и советах на все времена.

Как-то случайно в книжном магазине мне попала в руки «Аналитика» Аристотеля. Прямо там я открыл ее и начал читать первую работу — «О сущности». В первом же абзаце он давал определение подлежащему и сказуемому. Это было так просто, изящно и по смыслу, что я, отучившийся в школе и не понимавший этого, сразу все понял. Меня это поразило! Я купил эту книжку — с нее начался мой интерес к философии.

Я приехал в Екатеринбург поступать на философский факультет. Помню: иду по Ленина, накрапывает дождик. Город понравился. Я дошел до УрГУ, сдал документы, а потом пошел в общежитие мимо партшколы (сейчас это академия госслужбы) — там была открыта столовая. В ней я очень дешево, но при этом очень вкусно поел. «О, классно», — подумал я. Столовая, правда, 1 сентября закрылась, потому что приехали на учебу партийцы. Но и без нее в Свердловске я почувствовал себя уютно, как дома.

Я много где бываю: и по России, и за границе, — и везде задаю себе вопрос: «А жил бы я здесь?» Каждый раз отвечаю на него: «Наверное, нет». Мне хорошо в Екатеринбурге.

Философское образование привило мне здоровый скептицизм. Философский взгляд чем отличается от «нефилософского»? Реакцией на какие-то переменчивые вещи. То есть это позволяет оценивать происходящее с более широкой перспективы. Китайцы, например, вообще мыслят тысячелетиями. Трансформация 50-100 лет их не волнует.

Что бы ни происходило вовне, я убежден, что всегда есть возможность делать то, что тебе нравится, во что ты веришь. Главное — делать, а не просто ругать все подряд. Может, это слишком приземленный взгляд, а никакой не философский, но вот есть задача — ты ее делаешь. Если ты делаешь хорошо — то тебе от этого хорошо, и другим тоже.

Свою первую школу (это был, скорее, «мини-садик», как бы сейчас сказали, центр для дошкольников «Филипок») мы с супругой открыли в 1991 году. Мы оба преподаватели, и предпринимательского опыта у нас никакого не было.

В 1991 году я вел семинар на философском факультете. Подошел ко мне мой студент, весь из себя очень довольный. Я спрашиваю: «Ты что такой крутой?» А он мне: «Я бизнесом занимаюсь». — «А что это?» — «Ну, купи-продай». Я с ним поделился: думаю, мол, центр для дошкольников открыть, с чего начать? А он говорит: «Бизнес делать очень просто. Что для этого надо? Снять любое небольшое помещение с телефоном и дать объявление — все, бизнес пошел». Мы, кстати, так и сделали — совет пригодился.

Я все думал: вот, помещение нашли, но как же быть с объявлениями? А тогда было много ларьков, в которых продавали газеты. Там сидели старушки. Я подумал, что, если буду их просить разместить наше объявление, никто этого делать не будет. Надо придумать интересный ход. И тут пришла мне светлая идея — страшным голосом я вкрадчиво взывал к ним в окошко: «Помогите детям!» Старушки пугались: «Как, как мы можем помочь?» Я отвечал: «Вот эту бумажку здесь разместите и поможете». Так мы раскидали наши объявления примерно по 10 ларькам — и дело пошло.

Почему мы вообще это затеяли? В садиках — что тогда, что сейчас — режим был превыше всего. Все регламентировано, все по расписанию. Взрослые всегда знают, что нужно детям. Нам эта режимность не нравилась, мы хотели сделать по-другому.

Мы и сейчас позиционируем свою гимназию как школу-лабораторию: постоянно экспериментируем, что-то изобретаем. Например, начали тестировать на детских проектах scrum-технологию.

Когда я начинал работать в образовании — денег не было, но была свобода. А сейчас — денег в образовании стало чуть больше, но зарегулированность выросла в разы. Это очень плохо для образования, потому что не позволяет творческим людям включаться в эту систему. Если взять финнов — на них сейчас все равняются — у них лучшие выпускники вузов стремятся в образование, и попадают в эту сферу только лучшие из лучших. А у нас в педвузы идут либо по призванию (таких не много), либо по остаточному принципу.

Я вообще спокойный человек. Единственное, что меня бесит — это тупость. У Владимира Тарасова, основателя Таллиннской школы менеджмента, есть определение твердого и пустого. «Твердое» — это когда ты сказал человеку что-то на лету, а он все сделал и даже лучше, чем ты предполагал. А «пустое» — это когда ты посадил человека перед собой, все ему разжевал, а он не сделал или сделал все не так. И вот это «пустое» сильно бесит. А по-простому это называется тупостью.

Думаю, очень важный совет в жизни — просто «Не бойтесь». Страхи нас ограничивают. Если вам кажется интересной ваша идея, не бойтесь попросить помощи, что-то спросить, не бойтесь начать. Мир полон возможностей — проверено не раз.

Coffee Central приглашает успешных жителей города и делает с ними небольшие интервью — о бизнесе, о жизни, обо всем, что сделало их теми, кем они являются.

На этот раз гость — собственник компании «Союз-Мебель» Станислав Воробьев. У него два высших образования: по первому он философ, по второму — психолог. Он не только руководит мебельной фабрикой и сетью салонов «Любимая кухня», но и написал книгу «Самозапуск» и ведет тренинги для предпринимателей.

Сегодня мы живем в цивилизационном кризисе. Это значит, что старые алгоритмы развития цивилизации уже отжили. Например, решение всех проблем посредством тотальной и глобальной войны сейчас практически невозможно, потому что это уничтожит все человечество. А новых алгоритмов человечество еще никогда не проживало и сейчас находится в поиске.

Если ты работаешь в бизнесе, то эти изменения ощущаешь на себе постоянно. Люди иначе начинают принимать решения, у них сейчас другие потребительские предпочтения. За последние несколько лет — и это связано не только с уровнем благосостояния населения, это связано именно с потребностью — люди стали намного скромнее. Раньше было потребление, которое компенсировало пробелы голодного детства. Сейчас потребление стало более разумным: люди не пытаются доказать что-то себе или окружающим за счет приобретений.

Но под рынок легко подстроиться, а под сотрудников — сложнее. Сотрудники стали другие. Если раньше у людей была потребность выживания, и выстраивать мотивацию было очень просто, то сейчас такая потребность отсутствует. У тех, кто находится в самом работоспособном возрасте, отсутствует понимание: «Что будет, если не будет денег». В их картине мира этого нет. А раз этого нет — то нет и страха. А вместо этого есть множество каких-то личностных мотивов, с которыми собственнику бизнеса приходится разбираться.

Сейчас все ищут себя, все готовы к каким-то экспериментам. Но это создает для бизнеса нестабильность — метод кнута и пряника больше не работает. Что пришло на смену — ответа у меня нет. Мы ищем, пробуем разные подходы, разные типы мотивации. Начиная от «гугл-офиса» с барной стойкой, в котором все красиво и можно приходить-уходить, когда хочешь, заканчивая возможностью для каждого стать микропредпринимателем и открывать свой мебельный салон под нашей вывеской. Для меня это метафизический заработок: когда люди на моей территории растут, я чувствую, что живу не зря.

«Гугл-офис», кстати, оказался не удачной затеей. Мы открыли его года два назад. Но те, кто работал хорошо — они и продолжают работать, просто им стало более комфортно. А людей без внутренней дисциплины это только еще больше расхолаживает, и они приходят туда не работать, а тусоваться.

Открывали мы такой офис в первую очередь для молодежи. Но я пришел к выводу: если человеку ничего не надо — бесполезно покупать ему шарики, мороженое, сладкую вату. А потребность большинства молодых людей — как можно больше ничего не делать. У меня ощущение, что будильник они ставят на пораньше для того, чтоб было больше времени ничего не делать. Но это не люди стали хуже — а поводов вкалывать стало меньше. Раньше, если не будешь напрягаться, ты будешь на обочине жизни, тебе будет нечего есть. Или — самое страшное — ты будешь изгоем, человеком, который не развивается. А сейчас у человека, который не развивается, есть оправдание: ну, я же ищу себя. Бывают такие трудовые книжки, когда человеку 22 года, а у него уже 11 мест работы.

Я не особо стремлюсь кого-то учить. Веду тренинги, потому что в этом вижу свою миссию: я отдаю долги стране и обществу. Есть четыре составляющие: я, моя семья, малая группа и общество. У меня все хорошо, для семьи я все, что мог, сделал, для своего предприятия тоже. А потом возникает потребность что- то сделать для общества, для своей страны, для людей. Я много что пробовал: и в политику ходил, и на баррикады, но пользы в этом не было. А здесь я вижу, что люди становятся лучше, эффективнее, результативнее. Потребность отдавать прямо пропорциональна зрелости и калибру личности. Если кому-то достаточно быть полезным только для своей семьи и бизнеса — ему повезло гораздо больше, чем мне. Мое отношение к деньгам менялось. Сначала это была цель, потом инструмент, а сейчас привязка, с которой я работаю. Это как апостол Павел говорил: «Вы можете обладать чем угодно — до тех пор, пока это не обладает вами».

Мне казалось, что я имею бизнес, а на самом деле — бизнес имеет меня.

Нужно перейти в такую позицию, что, обладая бизнесом и деньгами, ты при этом от них свободен Ты не боишься это потерять, а значит, тебя не за что зацепить. Я не знаю, возможно ли это, но — попробую.